Славное море – священный Байкал
А ведь прав был сибиряк Дмитрий Давыдов (кстати, племянник знаменитого Дениса Давыдова), написавший в 1848 году стихи «Думы беглеца на Байкале». Они начинались с гордой и величественной строчки – «Славное море – привольный Байкал». Это позднее его вирши превратятся в народную песню, а первая строчка зазвучит так: «Славное море – священный Байкал».
Именно переполненный схожими впечатлениями о самой чистейшей в мире пресноводной чаше вернулся домой краснотурьинец Анатолий Мацаков, аппаратчик-гидрометаллург цеха декомпозиции БАЗа.
— Да, Байкал и не назовешь иначе, чем море! – восклицает мой собеседник. — Его так величают все местные жители. Ну, а что священный – это аксиома и историческая истина: нигде в мире нет чище и прозрачней воды. Утверждают, что дно просматривается до глубины 30-40 м, мне показалось – гораздо глубже.
О чем может поведать среднестатистический российский турист, побывавший в Турции или Египте? Во-первых, о примитивном шведском столе, во-вторых, о подводном плавании, и главное – о более дешевых, чем в России, ценах. Негусто для мгновений, лелеемых в течение года.
Потому и заметным в последнее время стало переориентирование наших отдыхающих с европейских курортов на более дикие местечки Крыма, Кавказа, Байкала и горного Урала.
Вот и Анатолий, проведший все свои отпуска на природе и в горах, предпочел родную отечественную стихию. Для этого понадобился всего лишь телефонный звонок старому другу Алексею Долгих из Серова:
— Вы куда-нибудь едете, Леш?
— На Байкал, Толя! Присоединяйся.
Что может сделать человека счастливее? Казалось бы, уж столько открытий, откровений и испытаний за спиной. Вместе они ходили на Маньпупунёр (трижды), на Ергаки в Западном Саяне, сплавлялись по далекой северной Каре в Заполярье, бродили в Хибинах. Но шкатулка счастья не исчерпана, и ты в команде на поездку в райский уголок!
— Бригада собралась нешуточная – рассказывает Анатолий, — я даже не ожидал. 22 человека из Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Пятигорска, Железноводска. Основная задача – тронуться из Иркутска по Ангаре, выйти в Байкал, дойти до острова Ольхон и обогнуть его по периметру. Способ передвижения — на тримаранах, которые по сравнению с катамаранами обладают большей остойчивостью и ходовыми качествами. Специально для этих судов мы привезли с собой три лодочных мотора Mercury.
Вообще, сколько знаю Алексея, не перестаю поражаться его хозяйственным способностям. Всегда все предусмотрит, все учтет и не забудет. Ну, кто бы в такой водный поход взял генератор для выработки электричества, бензопилы и даже походную баню в виде капронового шатра? Только Алексей Афанасьевич Долгих.
Но, порой, и прозорливость нашего неуязвимого зубра упиралась в тупик. Кто бы мог подумать, что лист фанеры 1,5х1,5 м для крепежа корпусов тримарана здесь подорожал почти в пять раз. Афанасьич негодовал: она же стоила 700 рублей, а сейчас – 3 тыс. 200 рублей.
Но, кажется, все. Подуставшая от сборов компания трогается в путь. Что-то их ждет? От Иркутска поднимались вверх по течению Ангары до истока километров двадцать. Наконец, прямо впереди показался Шаман-камень, расположенный почти посреди русла Ангары и знаменующий собой вход в Байкал. По признанию всех видевших эту небольшую скалу (возвышается над водой на 2 м), камень оказывает необъяснимое магическое действо, подчеркивая твое вхождение в иной, ни с чем несравнимый мир.
— Ты же занимался историей Байкала и знаешь, что над его чашей господствуют ветры, присущие только данному ареалу? Таких больше нигде нет.
— Да, помню, кажется, шесть основных ветров.
— Так вот, первые два дня нам в лицо дул сарма, самый сильный воздушный поток на Байкале. Когда вошли в его воды, испытали настоящую штормовую качку. Тут четко приходит понимание, что ты в настоящем море.
Естественно, к Ольхону мы двигались вдоль западного побережья, Останавливались на стоянки и с удовлетворением замечали, что вокруг костровищ и на полянах очень чисто – весь мусор вывезен. Все-таки доходит до людей, что только от них зависит состояние окружающей среды.
От истока Ангары до Ольхона – 180 км. Конечно, мечтали о богатой рыбалке (здесь же нигде больше не встречающиеся в мире байкальский омуль и байкальский осетр, да и хариус есть), но, как нам пояснили местные жители, вся рыба сейчас на глубине. Несколько раз видели нерпу, ох и осторожная она, пугливая, реагирует на малейший звук. Удовлетворились тем, что на одной из впадающих речек (всего их 336) наловили молоденьких щучек.
Вот и Ольхон. Где-то здесь, рядом с островом, под нами не поддающаяся осмыслению водная глубина – 1642 м. Абсолютная для всех озер в мире.
Обойти весь остров мы не успевали, да и возвращаться было рановато, поэтому совершали выходы на близлежащие острова.
— Помнится, несколько лет назад весь Байкал задыхался от нескончаемых пожаров. Как нынче, якутские события не повлияли?
— Нет, дыма не чувствовалось, но солнце было закрыто пеленой и почти не просматривалось.
— А купание? Байкальская водичка не напугала?
— Купались все, особенно после баньки. Измеряли температуру воды, каждый день неизменная — 9 градусов.
— Скажи коротко о пережитом.
— Байкал стал для меня еще священнее.
Афанасьич же был более прозаичен:
— Побывал на Байкале, ничего не понял, надо, видимо, не раз и зимой тоже пройтись по всем его побережьям и на лыжках, и на коньках, а не только под мотором на тримаране. Что точно, то это то, что рыбы здесь нет, даже местные стонут, может, бакланы все сожрали, может, нерпа. Реки западного склона немноговодны и в истоках мелки, так что с рыбалкой не повезло.
Александр Никишов.
