Детство, опаленное войной

11 апреля отмечался Международный день освобождения узников фашистских концентрационных лагерей. Этой дате была посвящена встреча в совете ветеранов города с бывшими узницами, жителями Краснотурьинска. Мероприятие проходило в музее ветеранской организации.

Среди пришедших на встречу были Марта Ивановна Шимпф, Нина Николаевна Унгефуг, Людмила Афанасьевна Чебышева. Вот что вспомнили они.

Нина Унгефуг:

— Когда началась война, мы жили в деревне, недалеко от города Ржева. В семье пятеро детей, своих четверо и еще дочка маминой сестры. А еще в нашем доме разместились раненые солдаты, за которыми мы ухаживали. Когда немцы вплотную подошли к деревне, отец стал собирать раненых в дорогу, но не успел их вывезти. Немцы всех взяли и куда-то отправили. Больше мы папу не видели и даже не знали, как сложилась его дальнейшая судьба. Куда только не писали…

Деревню нашу немцы разбомбили, наш дом превратился в щепки, ничего не осталось. Мы жили в каком-то сарае, битком набитом людьми, пол земляной, спали на соломенных подстилках. А когда начались холода, мы собирались в кучи, согревая друг друга. Конечно, никаких удобств не было, помню, все детишки покрылись крапинками, это вши нас так истязали, до крови….

Вскоре немцы стали собирать детей, и в январе 1942 года нас погнали во Ржев, мы еще не знали, что нас ждет концлагерь. Детей поселили в бараках, отдельно от матерей, которые были обязаны работать. Мама вместе с другими женщинами пилила лес, заготавливала дрова, топила печи в домах, где жили немецкие солдаты. За свою работу получала котелок похлебки из очисток картофеля и свеклы и несла нам. Протолкнет через щель под дверью, и мы по очереди черпали ложкой…

Город Ржев неоднократно подвергался нападению и столько же раз его освобождали русские солдаты. И каждый раз немцы, убегая, пытались сжечь лагерь, обливали керосином бараки. Но, может, Господь нас хранил, остались живы. Больше года наша семья провела в этих ужасных застенках, в 1943 году пришло освобождение, на сей раз окончательное. Мы стали возвращаться домой…

Марта Шимпф:

— Мне было три года, когда началась война, жили мы в деревне, в ста километрах от Одессы. Папу забрали как раз под Рождество. Так как он по национальности был немец, уводили его под конвоем на виду у всей деревни. Где он воевал, нам не сообщали. Потом начались бомбежки. Все жители бежали на кладбище, там мы и прятались, почему-то немцы кладбище не трогали. Когда фашисты пришли в деревню, сразу начали хозяйничать, отобрали у нас всю живность. А детей и женщин стали собирать для отправки в концлагерь. Дорога оказалась дальней, проехали мы немало сел и деревень, на пароме через Дунай переправлялись, пока не добрались до Польши. А везла нашу семью маленькая лошадка по кличке Пуц, что означает «кочерыжка». Она была выносливая, смелая, не боялась бомбежек, все команды выполняла беспрекословно. Она спасла нам жизнь. Вот я ее хорошо помню, а из лагерной жизни почти ничего, кроме колючей проволоки и злых собак.

Людмила Чебышева:

— Помню, как немцы вошли в деревню, начались погромы и пожары. Жители побежали к реке, там, под крутым берегом, была выкопана землянка.

На следующий день мама попыталась пробраться в деревню, чтобы забрать из дома документы, но немец замахал на нее руками, мол, беги отсюда скорее! Они сожгли деревню до тла. Куда деваться, от кого ждать помощи?! Папа уже был на фронте. Помню, как он прощался с нами, обнял всех крепко-крепко, я прижалась к нему так сильно, что не оторвать…

Мама с тремя детьми и ее сестра с сыном решили присоединиться к группе, которая уходила в лес. Помню, как тяжело было идти, но мы все-таки нашли место, где можно было укрыться. В лесу мы обитали все лето, собирали лесные ягоды и грибы, этим питались.

Ближе к осени немцы стали устраивать облавы, рыскали по лесам, искали партизан. И однажды мы увидели страшную картину – по белому, только что выпавшем снегу, рассыпалась черная цепь – это нас окружали немцы! Мы сидели под елками, дрожали от страха и холода, бежать было некуда…

Нас забрали всех и … в лагерь. То был блок № 5 под Витебском, на границе с Польшей.

Охраняли нас под автоматами и с овчарками. В бараках — человек пятьдесят, нары в три яруса, нижний – деревянный, верхние – из проволоки.

Я пряталась на верхнем ярусе, никогда не забуду это дуло автомата, которое в каждую утреннюю проверку упиралось мне в лицо. Детишек было очень много, правда, нам разрешали выходить на улицу, но бегать и играть было нельзя. Один мальчик побежал, так его собака прямо за горло схватила.

Рядом с нами находился барак с русскими военнопленными, он был огорожен колючей проволокой. Мы видели их оборванные одежды, измученные лица, они тоже смотрели на нас… Со слезами на глазах. Как-то меня окликнул один солдат, протянул кусочек сахара и тихонечко сказал: «Скушай, девочка, у меня тоже есть дочка, на тебя похожая…».

Давно отгремела война, но бывшие узники фашистских концлагерей признаются, что до сих пор перед их глазами стоят страшные картины прошлого. Прошлого, которое никогда не забудут. Просто не смогут…

Людмила Колесова.