Необъявленная война
Да, не таким, как в прошлом году, получился мой выход на лыжню с целью пройти подальше от города. В идеале – до реки Каквы. Тогда морозец и ясная погода, красивые зимние пейзажи и бурлящая от чистого воздуха кровь радовали и бодрили, ненавязчиво внушая оставаться на природе как можно дольше. Нынче…
Но обо всем по порядку. То, что городскому лыжному братству спокойной жизни не будет, становилось очевидным еще год назад. Всю зиму спецтехника геологоразведки совершала челночную езду по некогда лыжным просекам, рабочие грубо топтали сохраненные участки лыжни. Мы тогда еще удивлялись, как удалось организовать и провести очередной лыжный переход из города до Каквы.
На пятом километре встречаю ветерана лыжных баталий Гурия Сергеевича Гордина, который ходит на лыжах с шестилетнего возраста, то есть, более 75 лет.
— Саша, дальше 7-го км дороги нет, перекрыто трелевочником и вагончиком. Лесорубы валят сосны и ели.
Вскоре мягко скользит навстречу Анатолий Гаврилович Рудь, проработавший всю жизнь электролизником и мастером на 6-й серии электролизного цеха.
— Ну, что, Гаврилыч, пилят?
— Пилят. Я им говорю: «Что вы делаете, ребята?», а они отвечают: «Нам приказали, вот и пилим».
— Значит, ты оказался провидцем, когда, увидев два года назад геологов, предрек гибель нашему лесу.
— Выходит так.
За полкилометра до бывшего зимника (так называемой «трубовозки») чистый воздух пробивает запах солярки. Значит, не обманули деды.
И точно. Прямо на повороте лыжню перегораживают извечные атрибуты лесорубов. Разговорился с мужиками, оказывается, бригада из Серова. Получили наряд от артели старателей «ЮЗП» и будут выпиливать лесосеку от 8-го км до зимника.
— Мы тут всю жизнь катаемся на лыжах, а сейчас вы все превратите в пустошь. Не жалко?
— Как не жалко, но мы люди подневольные, нам семьи кормить надо.
Обращаюсь к чернявому, явно взволнованному парню:
— А ты откуда?
— Из Баку. Думаете, я просто так здесь? Раньше (в СССР) у нас все было – свои нефть и газ, полиметаллы, золото. А сейчас мы — как рабы, вот и ездим на заработки.
На зимнике, в полутора километрах впереди, раздавался надсадный звон бензопил. В морозной тишине это звучало особенно жутко: дз-з-з-инь, бух-х-х (падение повергнутого дерева). Дз-з-з-инь – бух-х-х!
И так, на протяжении всего нашего движения. Прав был сторож вагончика Валера при встрече еще неделю назад:
— Завтра приезжает бригада лесорубов из Новой Ляли, Лобвы, даже Свердловска. Вот этого леса (он показал рукой в сторону города) просто не будет.
— Да мы уже догадывались. Из разговоров с рабочими узнали, что разведаны большие запасы золота и предстоит добыча открытым способом. А раз планируется карьер, то лес выпилят.
— Сочувствую вам, у нас вокруг Серова давно все спилили…
Сейчас над вагончиком мирно струился дымок печурки, чуть дальше пустой трелевочник разогревался генератором, вокруг ни души. Справа от просеки внахлест навалены зеленые ели, а в глубине леса, не переставая, звенели пилы. Их нескончаемый визг лишь подтверждал: расчищается плацдарм под горнорудные работы.
С тяжелым сердцем мы тронулись дальше, нырнули в тоннель под автодорогой и вырвались на белоснежную искрящуюся лыжню. Слава Богу, что здесь ничего не тронуто! На снежной лесной девственности видны следы зайцев, белок, а вот и цепочка следов рыси, которая охотится на беляков.
Добравшись до стана, разведя костер и заварив чай, в разговоре пытаемся понять, что происходит.
— Должен же быть вокруг городов лесной защитный пояс, -убежденно говорит мой напарник Владимир Герасимов, — ведь это легкие любого промышленного центра! Убери лес – будут гулять ветра, речки станут мелеть, а почва, лишенная естественного покрова, подвергнется эрозии. Нас же учили этому в школе и внушали, что лес – главное богатство. Я не понимаю, куда смотрят власти?
Треск сухих дровишек в костре не перекрывал далекого жужжания пил. Надо же, за три километра слышно! Какой тут будет покой для лесных обитателей?..
Со стороны Каквы к костру подкатил своим размашистым стилем самый выносливый на сегодня лыжник – Евгений Рудь.
— Далеко дошел, Жень?
— До ЛЭП, а там упавшая ель преградила путь, не смог с ней справиться. Но неделей раньше я доходил до 13-го км, где навес на краю поляны.
Передохнув, он покатил домой, а мы, посовещавшись, решили заняться валежиной. Закинув топор в рюкзак, я тронулся в нужном направлении. И вскоре понял, что Евгений не поведал нам две важные вещи.
Перейдя технологическую дорогу, ведущую к базе ЮЗП на речке Холодной, я очутился в полуметровой лесовозной колее. Ее здесь не было! Год назад лыжня была ровной и увлекала в высокий хвойный лес. Продвинувшись на сотню метров, увидел целую делянку с хаотичными навалами спиленных и брошенных берез. Явный след «черных лесорубов» — ценную и строевую древесину вывезли (дорога-то под боком), а тонкостволы и верхушечник бросили на гниение.
В этом убедился, продвигаясь дальше. Лыжный след буквально поднимался и опускался, виляя то вправо, то влево – под неокрепшим настом обнажался целый слой веток и тонких стволов. Как же мы тут ходить будем? Тут целая бригада нужна с топорами и пилами…
Лес наш по-прежнему без присмотра и без хозяина. Опять не уследили за его сохранностью. А кому следить-то?
Для справки:
Профессия «лесник» перестала существовать в декабре 2006 года — после того, как президент Владимир Путин подписал Лесной кодекс РФ. До этого момента лесники — работники государственной лесной охраны — были основной штатной единицей лесничеств. За каждым лесником закреплялся «лесной обход» — участок из нескольких лесных кварталов — в котором он должен был обеспечивать охрану леса. Лесник отвечал за предупреждение, обнаружение и тушение лесных пожаров; сигнализировал в лесничество о появлении на своем участке вредителей и очагов болезней деревьев; проверял документы на право охоты и хоздеятельности в лесу (рубки, сенокошения или выпаса скота); составлял акты о различных нарушениях, руководил лесопосадочными работами, рубками ухода и т.д. После вступления Лесного кодекса в силу, существовавшая система органов лесного хозяйства и государственной лесной охраны была разрушена. Издание «Ведомости» подсчитало, что после принятия кодекса из 83 000 человек Гослесоохраны лесхозов в составе Росприроднадзора лесными инспекторами было оставлено… 680 человек.
Кое-как выбравшись на просеку ЛЭП и подойдя к кромке леса, увидел ту самую завалившуюся на лыжню ель. Но Евгений скромно умолчал, что один конец (причем комель!) он полностью пропилил ножовкой. Оставалось перерубить вершинку. Десять минут работы, и ствол осел. Попробовал приподнять его руками, но он даже не шелохнулся. Пришлось взять вагу и рывками отодвигать в сторону.
Солнце садилось за малиновый горизонт. Его прощальные лучи выхватывали из сумерек ягоды шиповника, которые блестели словно лакированные. Пора возвращаться…
Уже дома, на телеканале ZOOПАРК услышал золотые слова: «Некоторые виды животных становятся частью культуры и символом народа. Их надо защищать и оберегать для потомков».
Но если не будет леса, то исчезнут и представители фауны. На этой вырубленной пустоши ничего не будет. В обозримом будущем и нас с вами не будет. Но что мы оставим детям и внукам? Задумайтесь, господа!..
Продолжение следует.
Александр Никишов
Фото автора.
